Башни и купола – лицо Флоренции.
Изящные, романтичные и… бессмысленные, потому как никакого сторожевого назначения в центре города не несли. Хотя в бунтовавшей, горевшей, воевавшей Флоренции башен осталось не так много, как например, в Сан-Джаминьяно, что в семидесяти километрах к юго-западу, который за обилие высоченных квадратного сечения башен зовут тосканским Манхэттеном. Но там башни – что-то типа знака престижа.
_Foto_isabel_a_-_Depositphotos.jpg "Тоскана. Флоренция. Часть 3.")
А вот купола, как имитация небесной тверди, появившиеся во Флоренции лет на двести позже – совсем другое дело. Это тоже как знак престижа, только уже не человека.
Флоренция вообще многими воспринимается как природное явление, абсолютно сливающееся с пейзажем тосканского ландшафта. Башни – как деревья. Купола – как горы.
Разве не похож кафедральный собор Санта Мария дель Фьоре на горную гряду?
Ведь если посмотреть из-за баптистерия, то отчетливо видно пять уровней: сам баптистерий, компанила Джотто, фасад собора, купола абсид и наконец, большой купол Брунеллески.
А бело-зеленый фасад флорентийского мрамора разве не напоминает снег, мох, мел, лес? Растительность, застывшая в камне!
Улицы очень узкие, площади тесные, средневековые башни и ренессансные купола уходят высоко в небо – смотришь вверх, шляпа падает на брусчатку площади, напоминая о смирении.
Если итальянцы сравнивают Флоренцию с Миланом и Римом, то русские, разумеется, будут всегда сравнивать с Санкт-Петербургом, особенно те, кто, вроде меня, живет в Северной столице. Ведь Флоренция, как и Санкт-Петербург, тоже когда-то была столицей не только республики и великого герцогства, но и всей Италии: c 1865 по 1871-ый годы.
Но не только память о былом столичном величии объединяет эти два города.
И там и там такое огромное количество архитектурных шедевров, что только их перечисление займет не одну страницу.
И там и там ужасный (для приезжих, конечно) климат.
В Питере бесконечный дождь, сырость, серость и слякоть.
Во Флоренции раскаленный на вдавленной в долину Арно сковородке летний зной и скопище выхлопа в другое время года.
Но самое главное, конечно, что объединяет оба города – это бесконечный список таких известных имен, что, кажется, в былые времена все они просто не могли не пересекаться, прогуливаясь по городу.
Во времена кватроченто, то есть в момент своего величайшего подъема во Флоренции создавали свои шедевры великие Пьерро делла Франческа, Боттичелли, Донателло, Брунеллески, Мазаччо, Беллини (Якопо, Джентиле и Джованни), Пинтуриккьо, Фра Анжелико, Пьетро Перуджино, Доменико Гирландайо и многие-многие другие.
В те времена население Флоренции составляло примерно 100 тысяч человек, а сегодня чуть менее 400 тысяч, Для пяти веков очень слабый прирост. Поэтому город и сегодня имеет практически тот же облик, что и во времена Возрождения (если не считать утонувшей в Арно античной части города).
И сегодня, как и пять веков назад, Флоренция невелика, потому ориентироваться очень легко, особенно в крохотном центре.
Вся “жизнь” сосредоточена вокруг знаменитого собора Санта-Мария-дель-Фьоре (итал. La Cattedrale di Santa Maria del Fiore), - кафедрального собора, ставшего самым знаменитым из архитектурных сооружений флорентийского кватроченто.
Огромный собор каким-то чудесным образом кажется очень укромным, от центральной площади к нему можно выйти только по узеньким петляющим улочкам. А ведь Брунеллески все задумывал совсем по-другому!
_Foto_franxyz_-_Depositphotos.jpg "Тоскана. Флоренция. Часть 3.")
Он собирался повернуть храм на 180 градусов, развернув его лицом к реке Арно, чтобы расчищенная перед храмом площадь выходила прямо к набережной, и , как писал Вазари, “все проходившие здесь по пути из Генуи или с Риверы, из Луниджаны, из пизанской или лукинской земли видели великолепие этого строения”.
Это сейчас к центру по Арно не проплыть, уже за мостом Америго Веспуччи сделан порог, а в те времена “движение” по реке было оживленным.
Но вся проблема заключалась в том, что между храмом и рекой стояли дома обитателей Санто-Спирито, убедить которых пожертвовать своими домами ради воплощения архитектурного замысла не удалось даже синьории, давшей разрешение, и уже начавшей снос. Точнее помешало вмешательство Козимо Медичи, но это уже отдельная история.
Поэтому Брунеллески не получилось создать первый в истории градостроительства ансамбль, вписывающий в себя как элемент наряду с храмом и площадью еще и реку.
Зато такой архитектурный замысел был с успехом реализован Огюстом Монферраном в Санкт-Петербурге, построившим в 1818—1858 годы знаменитый Исаакиевский собор.
Но… это уже совсем другая история…
Комментарии (1):